Про таких, как Генок Лейзерович, раньше говорили: «Они ковали нашу Победу в тылу». И, несмотря на весь кажущийся пафос, это выражение прямым и недвусмысленным образом справедливо уравнивает борьбу в тылу за каждую деталь, каждый выпущенный самолет или танк с борьбой в окопах Сталинграда или полях под Курском. Двенадцать часов смены, а иногда и целые сутки изо дня в день без выходных и праздников, из месяца в месяц четыре года подряд.

Родился я и провел детство на Украине в городе Кременчуге. Десятилетку я не окончил, так как стране нужны были рабочие руки, и осенью 1940 года я уже учился в фабрично-заводском училище (ФЗУ) при вагоностроительном заводе. Наш курс, 150 человек, готовили по основным рабочим специальностям: токарь, фрезеровщик, строгальщик. И в самый канун начала Великой Отечественной войны, 1 июня 1941 года, весь наш курс в полном составе был отправлен в Москву, на Оборонный завод № 22 имени Горбунова, который относился к Наркомату авиационной промышленности. Он был расположен в московском районе Фили, и его еще называли «завод в Филях».

Таким образом, 22 июня, когда началась война, я был в Москве. Первоначально мы работали на заводе по 8 часов, но, учитывая то, что многие рабочие жили не в самой столице, они не успевали добраться домой после смены. И тогда график работы стал таким: сутки работаем, сутки отдыхаем. Жили мы в деревянных бараках при заводе, и во время немецких налетов на Москву нам приходилось дежурить на их крышах, чтобы сбрасывать вниз и тушить немецкие зажигательные бомбы – «зажигалки».

Так продолжалось до 10 октября, когда было принято решение об эвакуации нашего завода в Казань. Эвакуировали нас не в чистое поле, а на территорию Казанского авиазавода, который вскоре получил наш номер и стал называться Казанский авиационный завод № 22 им. С.П. Горбунова.

Эвакуация проходила непросто, эшелоны с рабочими, станками и материалами несколько дней непрерывно двигались по Московской окружной железной дороге (сейчас она стала частью единой московской пассажирской транспортной системы – Московское центральное кольцо (МЦК) – Прим. ред.). И так продолжалось, пока нам не дали авиационное прикрытие до Мурома. Только тогда началась наша десятидневная поездка в Казань, которая в мирное время занимала всего сутки.

Всю войну я проработал токарем в механическом цехе. Мы делали детали для знаменитого советского бомбардировщика Пе-2, который выпускал наш авиазавод. Главным конструктором был Петляков, по первым буквам его фамилии назывался и сам самолет. Все делалось на заводе и с заводского испытательного аэродрома бомбардировщики улетали на фронт. При нашем заводе было и конструкторское бюро, в котором работал знаменитый советский конструктор Туполев. Я видел его, он ходил по цехам. Не один – с охраной. Там же работал и будущий главный конструктор советской космической программы Сергей Павлович Королев…

Комментарий Florida & Us: И Туполев, и Петляков, и Королев, и еще много других конструкторов и ученых были репрессированы перед войной. Формальным основанием были жалобы летного состава на низкое качество и плохую конструкцию советских самолетов, которые, по мнению пилотов, были причиной высокой аварийности. Однако большинство инженеров не попало в лагеря или их вернули оттуда (как, например С. П. Королева) и отправили работать в так называемые шарашки – особые конструкторские бюро при НКВД СССР. Причем там работали не только заключенные, но и вольнонаемные инженеры. Конструкторам ставили задачи по проектированию самолетов, и от успеха их работы напрямую зависела длительность срока пребывания в заключении. Так, Владимир Михайлович Петляков, долгое время бывший одним из ведущих конструкторов у Андрея Николаевича Туполева, получил задачу сконструировать дальний высотный скоростной истребитель. Он его создал, а когда приближавшаяся война вынудила как можно скорее принять на вооружение скоростной фронтовой пикирующий бомбардировщик, за полтора месяца переделал истребитель в бомбардировщик. Да так, что он был сразу принят на вооружение и одновременно запущен в производство на нескольких авиазаводах! После этого Петлякова освободили, дали Сталинскую премию 1-й степени. И именно он руководил эвакуацией завода № 22 из Москвы в Казань, о которой рассказал наш сегодняшний герой. К сожалению, Владимир Михайлович не дожил до Победы, он погиб в авиакатастрофе в январе 1942 года. Но Казанский авиазавод работал и всю войну выпускал такие нужные фронту пикировщики, ставшие самым массовым советским бомбардировщиком в истории – более 11 500 машин вышло из его цехов! Знаменитые Пе-2, или, как их ласково называли, «Пешки», наряду с «летающим танком» Ил-2 внесли решающий вклад в победу над нацизмом. Это всю жизнь помнили и ценили ветераны войны, а нам остались их воспоминания и замечательный художественный фильм «Хроника пикирующего бомбардировщика».

Всю войну мы работали каждый день, без выходных, по 12 часов. 12 часов работаешь, 12 – отдыхаешь. Жили мы одно время и в землянках, где один раз чуть не угорели, жил я одно время у местной жительницы – татарки, а потом мне дали место в заводском общежитии, которое было переоборудовано из бывшего гаража. Главное, что там было тепло! Уставали сильно, все время хотелось спать! Нехватка отдыха, сна была даже сильнее, чем желание есть. Надо сказать, что нас неплохо кормили. На заводе нас кормили обедом днем, если работали в дневную смену, и в полночь, если в ночную.

Получал я зарплату – 690 рублей. Хлебная карточка была 800 грамм хлеба. В общежитии был специальный магазин, где по карточкам отоваривали хлеб, разные крупы, масло, другие продукты. Что-то покупали на рынке.

Но тяжелая работа и неустроенный быт давали о себе знать. В 1943 году я заболел сыпным тифом. Меня еле выходили в городской больнице! И вот когда я вышел оттуда и еле-еле живой добрался до завода, несмотря на то, что шла война, мне на месяц предоставили специальное диетическое питание. На целый месяц! И я здорово поправился, быстро восстановился и продолжал работать.

Тогда же, в 1943 году, ко мне приезжал мой брат. Он был проездом из Ташкента, куда его и родителей успели эвакуировать в 1941 году. Я не знал, что он приедет. Он меня разбудил. Представляете, какая была встреча?! Я его уговаривал: оставайся у меня, будем вместе до конца войны. Но вскоре его призвали в армию. Мы переписывались, последнее письмо от него было в 1944 году, из Югославии. Он писал, что был контужен. Больше от него не было никаких вестей. Пропал без вести, не вернулся… Так, наверное, было суждено.

До конца войны я с родителями не виделся. В конце 1945 года мне разрешили выезд в Ташкент, к родителям. Но я потом вернулся на этот же завод и продолжал работать до 1946 года. Был награжден.

Надо сказать, что из тех 150 человек, кто перед самым началом войны уехал из Кременчуга в Москву, домой вернулось максимум 15 человек. Многие ушли на фронт и погибли там, кто-то умер от болезней в тылу…

В 1949 году в Ташкенте я познакомился со своей будущей женой, Броней Анатольевной Нежной! С ней мы уже здесь, в Америке, успели отметить 65 лет совместной жизни! К сожалению, Брони уже четыре года нет с нами… В 1950-м в Ташкенте у нас родилась старшая дочь Анна, тогда же мы ненадолго съездили к родителям в Кременчуг и до 1994 года жили в Узбекистане. В 1955-м родилась младшая – Лиля. У моего внука Ромы четверо детей, а у внучки Инны – трое.

В Америку мы приехали в декабре 1994 года. Уехала старшая дочка в 1992 году, и она нас вызвала к себе – нас и свою младшую сестру. И вот в этом доме в Майами мы живем уже 22 года…