Тема Великой Отечественной войны очень близка нашей семье, я выросла под военные рассказы своего дедушки Николая Михайловича Подоляко, полкового разведчика 5-й гвардейской кавалерийской дивизии, в которой он воевал с февраля 1943 по май 1945 года. За свои боевые подвиги Николай Михайлович Подоляко был награжден орденами Славы II и III степени, орденом Отечественной войны II степени, двумя медалями «За отвагу» и медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941– 1945 гг.». Мы бережно храним и чтим память нашего деда-ветерана, каждый год принимаем участие в шествии «Бессмертного полка» во Флориде.
Весну Победы Николай Михайлович Подоляко встретил на Эльбе. На одном берегу – советские войска, на другом– американские. Праздновали Победу вместе…
Война ворвалась в жизнь Николая Подоляко стремительно и бесцеремонно, отбросив в призрачное будущее все мечты. В прошлом остались дом в поселке Ершове, куда незадолго до того переехала семья (а родился дед в селе Васильевка Саратовской области в 1924 году), учеба в восьмилетке и школе соцтруда. Мальчишка с соломенной копной волос – в начале войны Колька был в том возрасте, когда кажется, что жизнь бесконечна, возможности безграничны, а жажда жить никогда не будет утолена.
Поколению, чья юность совпала с рубежом XX–XXI веков, подчас трудно понять, что же все-таки толкало мальчишек сороковых бросаться в бой, идти на верную гибель? Спустя десятилетия слово «патриотизм» было отдано на поругание, а тогда любовь к родине значила очень много, являлась основой основ.
…Шел 1942 год. До коренного перелома в войне оставалось немного времени. Но об этом еще не знали солдаты, жители городов и деревень, которые несли каждый свою вахту – кто на передовой, кто у станка. Особое значение придавалось железным дорогам, по которым на фронт доставлялись боеприпасы, продовольствие, обмундирование, а в обратном направлении мчались санитарные и почтовые составы, везущие раненых и письма в тыл. Но многие пути сообщения к тому времени оказались взорванными. Электромонтера Колю вместе с другими ребятами по комсомольским путевкам направили на военно-восстановительные работы на Орджоникидзевскую железную дорогу.
До того Николай смутно представлял, что такое война. Нет, он, конечно, играл в детстве в войнушку. Ходил в «разведку», стрелял из палки-пистолета и всегда одерживал победу. Но то была игра, а тут… Все было по-настоящему – стрельба, взрывы, фронт. И кто окажется победителем в этой схватке, было неизвестно.
Путешествие на юг страны для Николая и его товарищей было своего рода приключением. Они то ехали на поездах, то плыли на пароходах, то шли пешком. Как-то нашли на дороге кусок железа – большой и тяжелый. И тут же придумали соревнование – кто дальше пронесет его на вытянутых руках. Двадцать шагов… сто… Вдруг впереди показалась машина, а в ней – немцы. От неожиданности ребята остановились как вкопанные. Страх сковал движения и мысли. Он нарастал от вида врагов, их непонятной речи, от моментально возникших в памяти рассказов о зверствах. Но почти одновременно в Колькиной голове промелькнула мысль о дороге через лес и поле, по которой ходил он в школу и чувствовал себя хозяином. Хозяином своей страны, своей судьбы. А теперь на его земле хозяйничали чужаки?
– Партизано? – спросил один из немцев и направил на ребят автомат.
Может, тут бы и оборвались их жизни, и стоявший среди русских парней Николай никогда бы не стал разведчиком, потом конструктором, не встретил бы свою Зину… Но немец неожиданно самодовольно заржал и выстрелил в воздух. Машина с фашистами тронулась, оставив ребят в полном оцепенении. Так на всю жизнь и осталось для них загадкой, почему их тогда не тронули.
Своеобразным перевалочным пунктом для их саратовской компании стал Сталинград, где располагалось управление железной дороги. Город был в руинах, центральный сад – в сплошных окопах. При очередной воздушной тревоге они с товарищем спрятались в одну из траншей, притаились, да так и заснули. Ничто не могло прервать их сон в земляной «колыбели». Казалось, сама Родина-мать оберегала в ту ночь своих сыновей…
Но война подобралась совсем близко. Она выла голосом воздушной тревоги, выплевывая смертельные снаряды. Все это семнадцатилетний парень увидел и испытал немного позже, когда записался добровольцем на фронт.
Николай Подоляко стал бойцом 22-го полка 3-го гвардейского кавалерийского корпуса. Первое боевое задание – доставить еду на передовую. Бой не смолкал ни на минуту: взрывы снарядов, свист пуль. Приказов на перерыв для завтрака или обеда в сражении никто не отдавал. В этом аду Колька по неопытности выскочил на поле и оказался перед немцами как на ладони.
Тут же по нему начался прицельный огонь. Короткими перебежками, как загнанный зверек, он бежал от кочки к кустику, от овражка к высоким травам. Прижавшись на секунду к земле, чувствовал, как бешено бьется сердце, готовое выскочить из груди. Позже он, конечно, освоил премудрую науку «мой снаряд – не мой», а тогда, с тяжелым бидоном на спине, проявлял настоящие чудеса ловкости. В тот раз никто из бойцов не остался без еды, а Коле после торопливого «спасибо» дали нагоняй за то, что чуть не рассекретил место расположения нашей части. Больше Николай таких ошибок не допускал.
Вскоре его перевели в 178-й артиллерийско-минометный полк, где он стал полковым разведчиком. В составе этой славной дивизии воевал на Белорусском, Степном, Прибалтийском фронтах. Участвовал во взятии мощно укрепленного Кенигсберга. Прошел по дорогам войны от Смоленска до Эльбы, где советские войска полностью отрезали берлинскую группировку.
Сегодня при упоминании о «людях негромкого подвига» воображение невольно рисует образы эдаких суперменов, способных без особого труда (как в американских боевиках) спасти весь мир. Нынешние стереотипы неприемлемы для поколения Н.М. Подоляко.
– В действительности разведчики – обычные люди, – говорил Николай Михайлович,– рабочие, учителя, студенты, колхозники. Особенными нас делала оперативная обстановка – необходимость быстро и незаметно добыть секретные данные. Работа в тылу врага требовала решительности, мужества, находчивости. Эти качества обнаруживались в нас не потому, что мы такие исключительные, а потому, что крепко любили родину, хотели ее скорейшего освобождения. Веря в справедливость своего дела, смело шли на риск.
Разведка пострашнее саперной работы будет. Разведчик идет на передовую и за нее. А здесь и мины, и вражеский стан. Расслабляться некогда: ты следишь за кем-то, а кто-то следит за тобой. Каждую минуту начеку. Летом – в зеленом маскхалате, зимой – в белом. В карманах пять гранат, два диска, в рукавицах – россыпью патроны. Иногда с собой бинокль, компас, но чаще лучшие друзья разведчика – его глаза и уши.
Как правило, сражение с врагом для разведгруппы начиналось ночью. Бой был стремительным. Разведчики всегда шли впереди войск, шли туда, где проходила незримая черта между своими и чужими. Туда, где за каждым кустом мог затаиться враг – снайпер или разведчик. Бывали случаи, когда в тылу противника приходилось находиться до пяти дней. Пять дней усиленной маскировки, огромного физического и морального напряжения.
Малейший шорох мог не только сорвать задание, но и лишить жизни. А провалить задание – значит оставить командование без важной информации, подвести товарищей. Это для Николая было исключено, поэтому все поручения выполнял четко: надо что-то добыть – добывал, надо узнать – узнавал. И так сотни раз.
Однажды в Прибалтике полк выходил из окружения. Николаю было дано задание связаться со штабом, чтобы узнать, покидать передовую или нет. Но где располагается командование, никто не знал. Николай ступал по снегу, стараясь не скрипеть. Сначала шел вдоль проводов, которые то выходили на опушку, то спускались вниз. А потом их стало столько, что разобрать, где наши, где вражеские, было невозможно. Поэтому шел по интуиции. Она-то вдруг и подсказала остановиться и спрятаться в кустарнике. Через полминуты на полянке появилось пятеро немцев. Беззаботно о чем-то разговаривая, они не подозревали, что рядом находится советский разведчик. А Коля лежал, зарывшись в снегу, ни жив ни мертв. В голове крутились разные варианты. «Если что, всех разом я не убью. Попаду в двоих-троих, остальные – в меня. А не расстреляют здесь и заберут в плен, тогда…» Чтобы не впадать в панику, представлять дальнейшие события не стал, еще больше вжался в снег и задержал дыхание. Ответственность за исход предстоящего боя отрезвляла ум, заставляла волю сжаться в кулак. И… пронесло. До штаба добрался только к ночи. Шел наугад да по подсказкам других частей, а уже утром его обнимали свои. Добытые им сведения оказались очень ценными, и тот бой нашим войскам удалось выиграть.
Нередко обстановка на фронте складывалась так, что захватить языка было гораздо труднее, чем организовать наблюдение в тылу противника. Но Николаю и это удавалось. Однажды послали его группу разведывать передний край. Дело было уже в Восточной Пруссии. Небольшое село, уютные домики с приусадебными участками. Завидев незнакомых людей, уцелевшая собака начала было лаять, но после того, как ее ласково потрепали за ухом и дали вкусный кусочек, перестала. Разведчики заняли один из домов и начали осматривать местность. Вдруг на горизонте Николай увидел группу немцев и быстрее пули помчался к командиру взвода.
Успел. Разведчики рассредоточились и вступили в бой. Многих вражеских солдат уничтожили, но некоторые из них успели-таки скрыться в сараях на окраине села. Наши ребята стали осторожно обходить дом за домом. В одном из строений Николай увидел притаившегося в глубине немца, который застыл у стены, стремясь слиться с темнотой. В руке – пистолет. Николай выстрелил первым: пальцы врага разжались, оружие упало на пол. Тогда разведгруппе удалось взять языка, и Николая Подоляко представили к награде – ордену Славы III степени.
Война живет по своим непостижимым законам, и человеку не остается ничего другого, как только привыкнуть к агрессивной, беспощадной среде. Тогда то, что кажется ненормальным в мирных условиях, на войне становится естественным и справедливым. Обостренное чувство самосохранения, например.
Как-то полк шел в наступление. Вдруг Николай увидел в окопе немецкого солдата. Сидит в укрытии – не смог, наверное, убежать – и стреляет в наших. В одного, второго, третьего… Кто сейчас у него на мушке? Сашок, Ваня или я? Рука Николая не дрогнула…
В другом тяжелом бою, когда кончились боеприпасы, пришлось вступить в рукопашный бой с немцами. Матерый фашист, занеся нож сверху, пошел на Николая, озверело глядя в глаза. Тот не дрогнул, сделал шаг навстречу и намертво вцепился в лезвие ножа. Ладонь стала красной от крови, но разведчик сгоряча не почувствовал боли… Одолел-таки вражью силу. На всю его жизнь на пальцах остались рубцы
Без вмешательства высших сил на фронте не обошлось, думал Николай Михайлович. В боях он защищал родину, а она – его. Ему казалось, что пока они держатся за руки, они непобедимы, и если погибнет он, то погибнет и она.
– Меня иногда спрашивают: страшно ли было на войне? А как же? Но мы защищали родину, и страх отступал на задний план, – просто, без пафоса говорил Подоляко. – Близость смерти мобилизует все человеческие качества. А готовность защищать родину в нас воспитывали с малолетства рассказы отцов, хорошие книги, материнская ласка. Если б каждый солдат трусил, мы бы не разгромили врага.
Когда их воинская часть стояла на Эльбе, бои уже почти закончились. Все жили ожиданием радостных вестей. И вот майским утром они с товарищами увидели мотоциклиста, который махал рукой и во все горло орал: «Победа! Победа!» Это было 9 мая 1945 года. Когда он остановился, его схватили на руки и начали подбрасывать вверх. «Ура! Ура!» – ошалев от счастья, кричали солдаты. И голос Николая гремел в едином восторженном «ура».
Светлана Любимова
Фото из семейного архива и сайта podvignaroda.ru